Раскаты грома, сопровождаемые яркими вспышками молний, сотрясли своим грохотом небольшой гостиничный номер. Небольшая, но уютная комната освещалась лишь помигивающим белым светом включенного телевизора, благодаря которому в накрытом дождевым фронтом отеле создавалась иллюзия хоть какой-то возможной жизни.
На кровати напротив занавешенного окна, по грудь зарывшись в одеяло, лежал бледный мужчина. По его лбу стекал пот, а по самому телу периодически проскакивали дрожащие судороги. Мужчина постанывал и елозил во сне, из-за чего простыня изрядно скомкалась и слезала с кровати.
Очередная громкая и яркая вспышка на улице проникла сквозь штору и даже затмила собой свет телевизора. Человек в постели резко вздрогнул и, хватая ртом воздух, открыл глаза.
Макс Пейн был болен. Обычная, как ему казалось, простуда, обернулась для него куда более неприятной и тяжелой неожиданностью, в результате чего он уже второй день мучился высокой температурой, насморком и постоянным кашлем. Находясь в съемном номере одной небольшой и уже знакомой Максу гостиницы, детектив валялся на кровати, опустошая последние запасы болеутоляющего и запивая их теплым виски из местного бара. При этом ему и в голову не пришло отослать кого-нибудь из обслуживающего персонала за лекарствами или позвонить кому-нибудь из своих редких друзей.
Трясясь от озноба, Макс, укутавшись в одеяло, сел и достал последние две таблетки. Вискаря также оставалось негусто, отчего мужчина даже поежился. На часах, к его удивлению, было всего лишь половина восьмого вечера, хотя Максу казалось, что сейчас на самом деле гораздо позднее время. Сделав пару коротких глотков из бутылки, Пейн немного посидел на кровати, а затем вновь откинулся на подушку, бесчувственным взглядом упершись в потолок.
Трясущиеся тени, создаваемые беззвучным мерцанием телевизора и периодически посверкивающими вспышками молний за окном, колебались на стенах и словно танцевали джангу, все теснее окутывая своими "телами” больного человека в постели. Глаза Макса Пейна налились тяжестью, все вокруг стало терять краски, одни лишь Тени мельтешили перед его взором. И в последний момент, перед тем как он провалился в вязкую пучину сна, черные силуэты соскользнули со стен и потолка номера и прыгнули Максу в лицо…
—
Длинный туманный коридор, подернутый какой-то мутной и синеватой пеленой, встретил Макса холодом и еле слышным завыванием вьюги. Во всю длину этого длинного и мрачного тоннеля по бокам тянулись обшарпанные двери, на каждой из которых были нарисованы разные фигуры определенного цвета. Красный квадрат, синий круг, зеленый треугольник, малиновый ромб, белый крест… Макс шел по коридору, трясясь от холода, и вглядывался в странные двери, рассматривая нарисованные фигурки. Сам же коридор, казалось, удлинялся, так как подойти к его концу, где в противоположной стене находилась еще одна, слабо мигающая синеватым цветом дверь, Пейн никак не мог. Выпуская облачка пара, он побежал к заветной, и как ему казалось, спасительной двери, однако ничего не изменилось. Пробежав несколько десятков метров, Макс остановился и отдышался. Мороз явно крепчал, и Пейн уже заметно подрагивал, но все же снова побежал к двери, которая по-прежнему неизменно отдалялась от него. Разозлившись, Макс не выдержал, и наобум открыл одну из боковых дверей с красным треугольником. В дверном проеме не оказалось абсолютно ничего – там зияла лишь непросветная тьма. Внезапно, из дыры раздался угрожающий гул, а в лицо Максу ударил поток морозного воздуха, в результате чего на волосах мгновенно выступил иней, а лицо раскраснелось, покрываясь ледовой коркой. Осознав, какую он допустил ошибку, детектив потянулся к ручке, чтобы закрыть чертову дверь, однако, её и след простыл. Из темноты же по-прежнему, с нарастающим гулом приближался поток ужасно холодного ветра.
Макс отшатнулся и снова побежал в противоположный конец коридора. К его удивлению, на этот раз дверь осталась стоять там, где и должна, и это дало фору бегущему мужчине. Спину ему уже обдавало мощным потоком холода, и даже быстрый бег не согревал Пейна. В конце концов, когда сзади уже раздался ужасно громкий и пронзительный свист и рев бури, Макс подбежал к заветной двери, рванул её на себя, ворвался внутрь и тут же захлопнул её, опустившись от усталости на пол.
На кровати напротив занавешенного окна, по грудь зарывшись в одеяло, лежал бледный мужчина. По его лбу стекал пот, а по самому телу периодически проскакивали дрожащие судороги. Мужчина постанывал и елозил во сне, из-за чего простыня изрядно скомкалась и слезала с кровати.
Очередная громкая и яркая вспышка на улице проникла сквозь штору и даже затмила собой свет телевизора. Человек в постели резко вздрогнул и, хватая ртом воздух, открыл глаза.
Макс Пейн был болен. Обычная, как ему казалось, простуда, обернулась для него куда более неприятной и тяжелой неожиданностью, в результате чего он уже второй день мучился высокой температурой, насморком и постоянным кашлем. Находясь в съемном номере одной небольшой и уже знакомой Максу гостиницы, детектив валялся на кровати, опустошая последние запасы болеутоляющего и запивая их теплым виски из местного бара. При этом ему и в голову не пришло отослать кого-нибудь из обслуживающего персонала за лекарствами или позвонить кому-нибудь из своих редких друзей.
Трясясь от озноба, Макс, укутавшись в одеяло, сел и достал последние две таблетки. Вискаря также оставалось негусто, отчего мужчина даже поежился. На часах, к его удивлению, было всего лишь половина восьмого вечера, хотя Максу казалось, что сейчас на самом деле гораздо позднее время. Сделав пару коротких глотков из бутылки, Пейн немного посидел на кровати, а затем вновь откинулся на подушку, бесчувственным взглядом упершись в потолок.
Трясущиеся тени, создаваемые беззвучным мерцанием телевизора и периодически посверкивающими вспышками молний за окном, колебались на стенах и словно танцевали джангу, все теснее окутывая своими "телами” больного человека в постели. Глаза Макса Пейна налились тяжестью, все вокруг стало терять краски, одни лишь Тени мельтешили перед его взором. И в последний момент, перед тем как он провалился в вязкую пучину сна, черные силуэты соскользнули со стен и потолка номера и прыгнули Максу в лицо…
—
Длинный туманный коридор, подернутый какой-то мутной и синеватой пеленой, встретил Макса холодом и еле слышным завыванием вьюги. Во всю длину этого длинного и мрачного тоннеля по бокам тянулись обшарпанные двери, на каждой из которых были нарисованы разные фигуры определенного цвета. Красный квадрат, синий круг, зеленый треугольник, малиновый ромб, белый крест… Макс шел по коридору, трясясь от холода, и вглядывался в странные двери, рассматривая нарисованные фигурки. Сам же коридор, казалось, удлинялся, так как подойти к его концу, где в противоположной стене находилась еще одна, слабо мигающая синеватым цветом дверь, Пейн никак не мог. Выпуская облачка пара, он побежал к заветной, и как ему казалось, спасительной двери, однако ничего не изменилось. Пробежав несколько десятков метров, Макс остановился и отдышался. Мороз явно крепчал, и Пейн уже заметно подрагивал, но все же снова побежал к двери, которая по-прежнему неизменно отдалялась от него. Разозлившись, Макс не выдержал, и наобум открыл одну из боковых дверей с красным треугольником. В дверном проеме не оказалось абсолютно ничего – там зияла лишь непросветная тьма. Внезапно, из дыры раздался угрожающий гул, а в лицо Максу ударил поток морозного воздуха, в результате чего на волосах мгновенно выступил иней, а лицо раскраснелось, покрываясь ледовой коркой. Осознав, какую он допустил ошибку, детектив потянулся к ручке, чтобы закрыть чертову дверь, однако, её и след простыл. Из темноты же по-прежнему, с нарастающим гулом приближался поток ужасно холодного ветра.
Макс отшатнулся и снова побежал в противоположный конец коридора. К его удивлению, на этот раз дверь осталась стоять там, где и должна, и это дало фору бегущему мужчине. Спину ему уже обдавало мощным потоком холода, и даже быстрый бег не согревал Пейна. В конце концов, когда сзади уже раздался ужасно громкий и пронзительный свист и рев бури, Макс подбежал к заветной двери, рванул её на себя, ворвался внутрь и тут же захлопнул её, опустившись от усталости на пол.
—
Спустя мгновение Макс обнаружил себя в серой и беззвучной пустоте… В безграничном и темном пространстве этого "Ничто” витали лишь полупрозрачные клубы тумана дымчатого цвета. Макс поднялся, и сделал несколько шагов вперед. Ничего не изменилось, за исключением лишь того, что откуда-то сверху, вниз стали опускаться белые хлопья снега. Морозец снова настиг Макса, заставив того поежиться, однако, этот холодок оказался куда более мягким. Снежинки все так же медленно падали вниз, оседая на плечах и голове мерзнущего Пейна. Временами, белые хлопья начинали слегка кружиться и менять траекторию падения, как будто их гонял хулиган-ветер. Иногда, когда серого снега становилось ужасно много, снежинки закручивались в настоящий, пусть и кратковременный, смерч.
Макс, до этого съежившийся, вытянул вперед ладонь и инстинктивно поймал одну из снежинок. Внезапно, кожу руки легонько кольнуло. Белая снежинка оказалась горячей, словно огонь.
Прошла еще вечность, и вот в одном месте мрак набух, пожелтел – так желтеет бумага, когда ее подносишь к пламени свечи, – и лопнул. Неожиданно в пустоте вокруг появились языки багрового огня. Затем еще и еще. Спустя мгновение пламя сожрало мрак, заполнив собой все пространство вокруг мужчины.
Пламя было беззвучным, однако, тепло оно выдавало вполне реальное и ощутимое, обдавая жаром незадачливого Пейна. Макс лишь стоял в довольно широком и свободном от огня кругу и не знал, куда ему и деться. В этот момент, средь молчания в разрываемом снегом и огнем пространстве послышался чей-то еле слышный шепот. Макс испуганно обернулся – никого не было, на этот раз шепот раздался уже справа. Еще один резкий поворот – снова никого.
- Эй, Макс! – раздался веселый женский смешок, который в очередной раз заставил уже окончательно ополоумевшего Пейна обернуться назад.
Закручиваясь в вихре танца, на языках пламени двигались три Тени. Их нисколько не пугало присутствие света, они оставались такими же черными и непрозрачными для него, как будто и не было вокруг них никакого огня.
- Макс, потанцуй с нами! – звонко засмеялась одна из Теней и по кругу облетела мужчину. Тот в свою очередь даже и не шелохнулся.
- Ну же, не бойся, Макс! – промолвила вторая Тень, так же облетев Пейна, но уже направляясь в другую сторону, навстречу своей сестре.
- Я не танцую, леди, – ужасно хриплым голосом ответил Пейн. В его горле пересохло, то ли от огня, то ли вообще от творящихся вокруг непонятностей.
- Смотрите, он не хочет танцевать, – весело хихикнула третья Тень, вплотную подлетев к Максу. На мгновение тому показалось, что в Тени промелькнуло очертание женского лица. Промелькнуло и исчезло. "А жаль, – подумал Макс, "личико очень даже ничего”.
- Отчего же ты отказываешься танцевать? Почему ты не хочешь подарить нам всего лишь один танец?
- Мне нужно идти. – Пламя за спиной неожиданно обрело звук и взвыло, поднимаясь еще выше и становясь еще горячее.
- Идти? – Третья тень оказалась рядом с первой и второй. – Тогда давай же, просто пройди сквозь эту огненную стену, и ты окажешься в своем мире.
В её голосе звучала самодовольная усмешка.
Макс прищурился, а затем, превозмогая жар, подошел к огню и протянул вперед руку. Небольшой язычок пламени вырвался из кострища и больно лизнул протянутую ладонь, заставив мужчину спешно одернуть руку. Вслед за этим пламя тут же ударило в Макса волной жара, отчего первый в страхе закрыл лицо руками и отпрянул от огня.
Девушки-Тени снова усмехнулись и прильнули к Пейну еще ближе.
- Чтобы уйти, ты должен подарить нам танец. Давай, Макс! Выбирай! Какая из нас троих больше тебе по душе?
Пейн снова посмотрел на огненную стену.
- Ты пройдешь сквозь огонь только в танце. Танцуй или навеки останешься здесь! – молвила Вторая Тень
Макс с удивлением для себя обнаружил, что стал способен отличить каждую из трех теней по голосу, несмотря на то, что голоса их были одинаковыми, кроме, пожалуй, самих интонаций и тональности. Да и внешне Тени одновременно были и такими похожими, и… такими разными.
- Какую из нас ты выбираешь? – вновь спросила Третья тень, когда жар за спиной стал нестерпимым.
- Всех троих, – хмуро сказал Пейн.
"Одной глупостью больше, одной меньше” – подумал он, "какая, собственно, разница? Сон это или нет – мне нечего терять”
Среди теней повисло минутное замешательство.
- Ты смелый, Макс, – удивленно произнесла первая Тень. – Берешь от жизни все.
- Что ж, мы проведем тебя через барьер. Держись!
Тени обняли мужчину, закрывая черными телами от подступающего со всех сторон огня. И повели. Вихрь кружения, стрела скольжения и легкости, черная молния, пронзившая стену пламени и… резкий толчок в сторону.
Макс почувствовал, что под ногами ничего нет, и понял, что падает в какую-то непонятную и вязкую, словно деготь, пустоту.
- Мы еще станцуем с тобой джангу, Макс! – громко донеслось до него откуда то сверху. – Ты слышишь? Ма-а-акс! Макс…
Макс каким-то образом поднял глаза вверх и увидел где-то наверху далекую и злую вспышку багрового и сходящего с ума от собственного бессилия пламени и трех черных Теней на его фоне. Они по-прежнему шептали его имя, эхом отражавшееся в тяжелой голове:
- Маааакс…
Спустя мгновение Макс обнаружил себя в серой и беззвучной пустоте… В безграничном и темном пространстве этого "Ничто” витали лишь полупрозрачные клубы тумана дымчатого цвета. Макс поднялся, и сделал несколько шагов вперед. Ничего не изменилось, за исключением лишь того, что откуда-то сверху, вниз стали опускаться белые хлопья снега. Морозец снова настиг Макса, заставив того поежиться, однако, этот холодок оказался куда более мягким. Снежинки все так же медленно падали вниз, оседая на плечах и голове мерзнущего Пейна. Временами, белые хлопья начинали слегка кружиться и менять траекторию падения, как будто их гонял хулиган-ветер. Иногда, когда серого снега становилось ужасно много, снежинки закручивались в настоящий, пусть и кратковременный, смерч.
Макс, до этого съежившийся, вытянул вперед ладонь и инстинктивно поймал одну из снежинок. Внезапно, кожу руки легонько кольнуло. Белая снежинка оказалась горячей, словно огонь.
Прошла еще вечность, и вот в одном месте мрак набух, пожелтел – так желтеет бумага, когда ее подносишь к пламени свечи, – и лопнул. Неожиданно в пустоте вокруг появились языки багрового огня. Затем еще и еще. Спустя мгновение пламя сожрало мрак, заполнив собой все пространство вокруг мужчины.
Пламя было беззвучным, однако, тепло оно выдавало вполне реальное и ощутимое, обдавая жаром незадачливого Пейна. Макс лишь стоял в довольно широком и свободном от огня кругу и не знал, куда ему и деться. В этот момент, средь молчания в разрываемом снегом и огнем пространстве послышался чей-то еле слышный шепот. Макс испуганно обернулся – никого не было, на этот раз шепот раздался уже справа. Еще один резкий поворот – снова никого.
- Эй, Макс! – раздался веселый женский смешок, который в очередной раз заставил уже окончательно ополоумевшего Пейна обернуться назад.
Закручиваясь в вихре танца, на языках пламени двигались три Тени. Их нисколько не пугало присутствие света, они оставались такими же черными и непрозрачными для него, как будто и не было вокруг них никакого огня.
- Макс, потанцуй с нами! – звонко засмеялась одна из Теней и по кругу облетела мужчину. Тот в свою очередь даже и не шелохнулся.
- Ну же, не бойся, Макс! – промолвила вторая Тень, так же облетев Пейна, но уже направляясь в другую сторону, навстречу своей сестре.
- Я не танцую, леди, – ужасно хриплым голосом ответил Пейн. В его горле пересохло, то ли от огня, то ли вообще от творящихся вокруг непонятностей.
- Смотрите, он не хочет танцевать, – весело хихикнула третья Тень, вплотную подлетев к Максу. На мгновение тому показалось, что в Тени промелькнуло очертание женского лица. Промелькнуло и исчезло. "А жаль, – подумал Макс, "личико очень даже ничего”.
- Отчего же ты отказываешься танцевать? Почему ты не хочешь подарить нам всего лишь один танец?
- Мне нужно идти. – Пламя за спиной неожиданно обрело звук и взвыло, поднимаясь еще выше и становясь еще горячее.
- Идти? – Третья тень оказалась рядом с первой и второй. – Тогда давай же, просто пройди сквозь эту огненную стену, и ты окажешься в своем мире.
В её голосе звучала самодовольная усмешка.
Макс прищурился, а затем, превозмогая жар, подошел к огню и протянул вперед руку. Небольшой язычок пламени вырвался из кострища и больно лизнул протянутую ладонь, заставив мужчину спешно одернуть руку. Вслед за этим пламя тут же ударило в Макса волной жара, отчего первый в страхе закрыл лицо руками и отпрянул от огня.
Девушки-Тени снова усмехнулись и прильнули к Пейну еще ближе.
- Чтобы уйти, ты должен подарить нам танец. Давай, Макс! Выбирай! Какая из нас троих больше тебе по душе?
Пейн снова посмотрел на огненную стену.
- Ты пройдешь сквозь огонь только в танце. Танцуй или навеки останешься здесь! – молвила Вторая Тень
Макс с удивлением для себя обнаружил, что стал способен отличить каждую из трех теней по голосу, несмотря на то, что голоса их были одинаковыми, кроме, пожалуй, самих интонаций и тональности. Да и внешне Тени одновременно были и такими похожими, и… такими разными.
- Какую из нас ты выбираешь? – вновь спросила Третья тень, когда жар за спиной стал нестерпимым.
- Всех троих, – хмуро сказал Пейн.
"Одной глупостью больше, одной меньше” – подумал он, "какая, собственно, разница? Сон это или нет – мне нечего терять”
Среди теней повисло минутное замешательство.
- Ты смелый, Макс, – удивленно произнесла первая Тень. – Берешь от жизни все.
- Что ж, мы проведем тебя через барьер. Держись!
Тени обняли мужчину, закрывая черными телами от подступающего со всех сторон огня. И повели. Вихрь кружения, стрела скольжения и легкости, черная молния, пронзившая стену пламени и… резкий толчок в сторону.
Макс почувствовал, что под ногами ничего нет, и понял, что падает в какую-то непонятную и вязкую, словно деготь, пустоту.
- Мы еще станцуем с тобой джангу, Макс! – громко донеслось до него откуда то сверху. – Ты слышишь? Ма-а-акс! Макс…
Макс каким-то образом поднял глаза вверх и увидел где-то наверху далекую и злую вспышку багрового и сходящего с ума от собственного бессилия пламени и трех черных Теней на его фоне. Они по-прежнему шептали его имя, эхом отражавшееся в тяжелой голове:
- Маааакс…
- Макс! – голос раздался совсем рядом, где-то над ухом.
- Ну, очнись же, – приятный женский голос на этот раз отозвался более настойчиво и несколько напуганнее. Макс почувствовал, как чья-то мягкая, но влажная и прохладная ладошка коснулась его лица. С трудом подняв отяжелевшие веки, Пейн увидел перед собой встревоженное и бледное лицо Моны. Она сидела на коленях у изголовья кровати, в большом, сером и мокром плаще-дождевике и держала свою руку у него на лбу.
- Славу Богу, ты очнулся, – с облегчением улыбнулась женщина, продолжая гладить вспотевший лоб Макса. – Ты сильно бредил во сне, ворочался и тебя тряс озноб. Ну почему ты не позвонил мне и не сказал, что болен, а?
Еще не до конца проснувшийся Пейн попытался что-то сказать, но у него пересохло во рту, и он лишь смог сделать короткий вдох. Мона ничего не ответила и, видимо, решила привести беднягу в чувство, чмокнув того в губы. Макс вообще-то хотел попросить воды, но затем понял, что поцелуй оказал на него куда более полезное и живительное действие.
Мона приподнялась, скинула плащ на пол и присела на кровать.
- Ох, не надо было мне, наверное, этого делать, – хихикнула она, – еще заразишь меня.
Затем она вздохнула и посмотрела Максу в глаза.
- Сколько ты уже болеешь, милый?
- Вторые сутки, – ответил Макс, приподнявшись на кровати.
- Охохо, плохи дела, – девушка покачала головой. – К счастью, я узнала о твоем самочувствии, поэтому, примчалась не с пустыми руками.
С этими словами она встала и принялась выкладывать из сумки на полу на стоящий рядом столик таблетки, пузырьки с лекарствами, красные и зеленые яблоки, апельсины и прочую провизию, способную поднять на ноги не только Макса, но и еще как минимум троих человек.
Макс в это время наконец-таки привык к яркому свету – Мона включила верхний свет, да еще и зачем то прибавила звук у телевизора.
- Вот, – выдохнула она, закончив с пакетом, и тут же схватила зеленое яблоко, с хрустом откусив от него порядочный кусок, а затем взяла второе такое же и, кинув его Максу, уселась в кресло напротив.
Макс лишь ухмыльнулся в ответ – его все еще трясло, однако, уже не так сильно.
- И как же ты меня нашла? – поинтересовался он, повертев в руках яблоко.
- Птичка одна начирикала, – весело подмигнула ему Мона, уйдя от ответа и не став раскрывать свои источники. – Ответь лучше, почему ты мне не позвонил, не рассказал о болезни? Искать тебя по Нью-Йорку, да еще и в такую-то погодку – дело, знаешь ли, сложноватое.
- Я звонил, – просипел Макс, – но твой номер был недоступен. Ты, видимо, опять сменила его, но забыла меня об этом предупредить.
- Ах, да, сменила – виновато пропела Мона, положив надкушенное яблоко на тумбочку рядом с телевизором. – Меры предостороженности… Сам-то почему в гостинице остановился, а не у себя?
- Да так… ммм… меры предостороженности, – на этот очередь улыбаться пришла Пейну.
- 1:1, – протянула девушка, примиряюще подняв руки вверх и встав с кресла. – Дорогой, я вообще-то не надолго… Срочное дело, не могу не заняться им. Прости…
Макс опустил голову и снова помял яблоко в руках.
- Ничего, – понимающе кивнул он.
Мона была самовольной и свободолюбивой женщиной. Она никогда не сидела на одном месте, никогда не слушала чужое мнение и руководствовалась лишь своими собственными соображениями. Она была полна своих рабочих дел и забот, которые Макс, как полицейский, не одобрял, но понимал. И отпускал её. "Кошка, гуляющая сама по себе” – так он иногда думал о ней. Даже несмотря на их отношения, Макс и Мона, закаленные жестокой жизнью, были одновременно и вместе, и по отдельности. Видимо, такова была судьба.
Мона подняла с пола плащ, и, наклонившись над Максом, еще раз поцеловала его, а затем шепнула:
- Не обижайся, пожалуйста. Я уйду и потом снова вернусь.
- Обещаешь? – сам не зная зачем спросил Макс и отложил в сторону яблоко. Он никогда не любил зеленые…
Мона ничего не ответила. Опустив голову, она постояла пару секунд у кровати, а затем двинулась к дверному проему.
- Это как получится, Макс, – тихонько произнесла она, щелкнув выключателем и погрузив комнату в прежнюю до её прихода полутьму. Затем, она мягким и легким движением вскинула плащ, и плавно крутанувшись вокруг своей оси, накинула его себе на плечи и прильнула к стене, внезапно превратившись в плоский и серый силуэт… Женская Тень медленно скользнула на едва светлой от беспорядочного мельтешения телевизора стене и, оказавшись прямо возле напуганного Пейна, "наклонилась” и шепнула ему на ухо одно единственное слово.
- Макс…
- Макс!
Снова голос. Женский, настойчивый, спокойный. Снова чья-то мягкая, но влажная и прохладная ладошка коснулась его лица. Макс мигом открыл глаза и увидел перед собой склонившуюся над ним Мону. Растрепанные волосы, смуглое лицо, на котором читались не испуг или тревога, а лишь некий интерес. Короткая улыбка, её рука соскользнула с его лица и легла на грудь.
- Ну, как спалось?
- Ужасно, – искренне ответил Макс и осмотрелся.
- Я и не сомневалась, – без тени улыбки молвила девушка.
В комнате, как и до кошмарных сновидений, горел приглушенный и грязный свет от настольной лампы, тихонько шумел телевизор, за окном все так же хмуро шел дождь. Мона сидела на краю кровати, её мокрая кожаная куртка висела на вешалке. Никакого плаща…
- Я тут прикупила тебе всякой мелочевки, – Мона кивнула на стоящий рядом пакет и не церемонясь достала оттуда несколько пачек таблеток и пузырьков, а затем выложила на стол несколько больших и красных яблок. Она взяла одно из них, откусила порядочный кусочек, а затем устроилась рядом с уже усевшимся на постели Максом и протянула ему фрукт. Тот охотно взял его, но помедлил и задал ей один единственный вопрос. На всякий случай…
- Ты останешься со мной?
Мона лишь теснее прижалась к нему, снова взяв его за руку, и тихонько вздохнула:
- Конечно, я останусь, Макс. Конечно.
